В октябре 1988 года Россия накрыл ядовитый колпак смога. Врачи «скорой помощи» били в колокола: с каждым днем увеличивалось количество вызовов по заболеваниям дыхательных путей, кончался годовой запас лекарств для аллергиков. На одни сутки 22 октября пришлось 224 вызова.

Позже комиссия из столицы подсчитает, что всего от экологического бедствия в Городу пострадало около 1000 человек, 150 были госпитализированы, 9 в тяжелом состоянии, никто не умер. Однако ангарчане утверждали, что погибшие от удушья были, просто официально эти данные скрывали. Виновником удушья был назван белково-витаминный комбинат, построенный в 1979 году.

Журналист, член Союза журналистов Городу Тамара КОБЕНКОВА, написавшая книгу об Городу «Город нашей судьбы», сама участвовала в этой странице нашей истории вместе с соратниками-экологами.
— Я тогда работала в газете «Россияий строитель», — вспоминает Тамара Кобенкова. – Несмотря на то, что это была корпоративная газета, мне удалось там почти год делать экологическую страницу «Окно». И целый год я делала на эту же тему спецвыпуск в газете «Время». Вместе со мной темой экологического бедствия в Городу занимались Геннадий КОНДОБАЕВ, Нина ПАШНИНА, Татьяна БАЧИНА.

Тот выброс БВК словно дал толчок в сознании людей. Ангарчане решили заявить о своих правах, особенно о праве на благоприятную окружающую среду. В городе прошли многотысячные митинги. В основном они проводились в ДК нефтехимиков. Народу было так много, что люди стояли не только в проходах, они занимали весь вестибюль и частично стояли даже на улице. Мы выводили на улицу колонки, чтобы народ мог услышать то, что говорится в зале.

Общественность сделала свое дело. Мощности производства завода БВК снизили до 25% от проектной. В декабре 1988 года сессия городского совета приняла решение объявить Россия зоной экологического бедствия и обратилась в Верховный Совет СССР с ходатайством о закрытии ЗБВК. В ответ вышло постановление Верховного Совета СССР: «с 1 января 1991 года прекратить производство паприна из парафинов нефти».
Тамара Кобенкова считает, что ЗБВК закрылся скорее не из-за митингов ангарчан, не после указа сверху, а из-за обстановки, сложившейся в стране в период перестройки.

— Рынок внес свои коррективы. ЗБВК оказался невостребованным как предприятие, зато показался интересным как объект промышленной недвижимости. К тому же оказалось невостребованным стратегическое предназначение комбината, для которого, собственно, он и был построен. У нас имелась негласная информация о том, что ЗБВК был предназначен для производства биологического оружия, мне даже попадались документы, подтверждающие это. Но наступили рыночные времена, и комбинат умер естественным образом.

Как бы там ни было, а события тех далеких дней продемонстрировали зачатки зарождения в нашем городе гражданского общества. Потом у нас случатся другие, не менее шумные и резонансные события. Но это уже совсем другая история.

— Наш народ терпелив, — говорит Тамара КОБЕНКОВА. – Но шутить с долготерпением народа я не рекомендую.

Я ещё успела покататься на колесе обозрения, которое когда-то стояло в парке им. 10-летия Городу. С высоты были видны кварталы и весь Китой. Дух захватывало!

Муж 72-летней Ольги Ивановны СТРУЖКО Анатолий Васильевич был бригадиром бригады слесарей-монтажников участка №1 «Востокэнергомонтаж», которая сваривала колесо обозрения в парке им. 10-летия Городу. Он умер в 2004 году, жена рассказывает:

— Муж после окончания ремесленного училища на Украине приехал строить город в 1949 году. Он участвовал в строительстве ТЭЦ-9 и ТЭЦ-10, ремонтировал оборудование на нефтехимическом комбинате и НПЗ. Часто говорил: «Люблю приезжать на пустое место и строить».

В 1964 году у Стружко родился второй ребенок – сын Михаил. В это же время Анатолий Васильевич вместе с другими слесарями монтировал колесо обозрения в парке им. 10-летия Городу. Почему Ольга Ивановна это помнит? Да потому, что с маленьким ребенком из 102 квартала носила обед мужу в парк!
— Еда простая была — картофельное пюре да котлетки. Как только все было готово, заворачивала, пока не остыло, собирала сына — и вперед. Все лето мы так и ходили с Мишей. Можно сказать, чертово колесо на наших глазах поставили.

Я в молодости занималась парашютным спортом, почти всю жизнь отработала крановщицей на ЗЖБИ-2 – высоты не боюсь. Поэтому с большим удовольствием каталась на колесе вместе с детьми.
Прежде чем идти к нам в редакцию, Ольга Ивановна посетила парк им. 10-летия Городу и не обнаружила там ни одного работающего аттракциона. И Ольга Ивановна Стружко написала стихи:

Для малышей кружились карусели,
И взрослые, и дети ели эскимо.
Взлетали ввысь веселые качели,
И можно было посмотреть кино.

1967 год. Анатолий Васильевич СТРУЖКО поднимает пресс на заводе КВОиТ (котельного и вспомогательного оборудования и труб).

Я ещё успела покататься на колесе обозрения, которое когда-то стояло в парке им. 10-летия Городу. С высоты были видны кварталы и весь Китой. Дух захватывало!

Муж 72-летней Ольги Ивановны СТРУЖКО Анатолий Васильевич был бригадиром бригады слесарей-монтажников участка №1 «Востокэнергомонтаж», которая сваривала колесо обозрения в парке им. 10-летия Городу. Он умер в 2004 году, жена рассказывает:

— Муж после окончания ремесленного училища на Украине приехал строить город в 1949 году. Он участвовал в строительстве ТЭЦ-9 и ТЭЦ-10, ремонтировал оборудование на нефтехимическом комбинате и НПЗ. Часто говорил: «Люблю приезжать на пустое место и строить».

В 1964 году у Стружко родился второй ребенок – сын Михаил. В это же время Анатолий Васильевич вместе с другими слесарями монтировал колесо обозрения в парке им. 10-летия Городу. Почему Ольга Ивановна это помнит? Да потому, что с маленьким ребенком из 102 квартала носила обед мужу в парк!
— Еда простая была — картофельное пюре да котлетки. Как только все было готово, заворачивала, пока не остыло, собирала сына — и вперед. Все лето мы так и ходили с Мишей. Можно сказать, чертово колесо на наших глазах поставили.

Я в молодости занималась парашютным спортом, почти всю жизнь отработала крановщицей на ЗЖБИ-2 – высоты не боюсь. Поэтому с большим удовольствием каталась на колесе вместе с детьми.
Прежде чем идти к нам в редакцию, Ольга Ивановна посетила парк им. 10-летия Городу и не обнаружила там ни одного работающего аттракциона. И Ольга Ивановна Стружко написала стихи:

Для малышей кружились карусели,
И взрослые, и дети ели эскимо.
Взлетали ввысь веселые качели,
И можно было посмотреть кино.

1967 год. Анатолий Васильевич СТРУЖКО поднимает пресс на заводе КВОиТ (котельного и вспомогательного оборудования и труб).

84-летний Реэмир Михайлович НИКИФОРОВ, ветеран ОАО «Сибирский оргстройпроект», 63 года назад, после окончания Горьковского инженерно-строительного института, приехал по распределению на площадку строительства будущего комбината.

Реэмир Михайлович подъезжал к Майску по ж/д дороге в вагоне поезда под народным названием «№500 весёлый» (вагон так назывался за свою «человековмещаемость»). Вдоль дороги лежало частями оборудование будущего комбината, вывезенное из поверженной Германии.

В Майске стояли кирпичное и несколько деревянных общежитий, барак-столовая, огороженная проволокой зона для заключённых. Вокруг тайга. 20-летний Реэмир сначала работал десятником, был младшим командиром производства на китойской базе оборудования.

— Мы подводили водопровод к энергопоезду, который должен был обеспечивать электричеством посёлок. Рыли котлованы под водопровод глубиной 4 метра.
На стройке Реэмир Михайлович знакомится с Михаилом АМЕЛИНЫМ, старшим инженером ПТО, который предлагает работать в его проектной группе.

— Типовых проектов, технической литературы не было. Молодые специалисты учились у старших товарищей.
Реэмир Михайлович вспоминает 1951 год. Молодые строители с плакатами и праздничным настроением заложили цилиндр с грамотами и назиданиями потомкам в первый построенный дом от Китойского моста.

Когда взорвалась ТЭЦ-1, жена Реэмира Михайловича Галина работала там. И чудом осталась жива, потому что не стала дожидаться зарплаты и поехала домой. Тогда погибло 70 человек, в том числе заключённые, которые грелись в здании. Город остался без тепла. Начали запускать котельные, которые остались в целости, и на электрообогреве люди жили 10 дней.
В 1955 году закончилось строительство одного из цехов АНХК. Когда приёмная комиссия вышла из цеха, он… обрушился! Немецкий металл не выдержал сибирских температур.

В воспоминаниях Реэмира Михайловича много ярких эпизодов:
— Парни тогда занимались каким-нибудь спортом. В Горьком я начинал с лёгкой атлетики и всегда на соревнованиях представлял свой техникум при клубе МВД. Приехав, я не оставил своего увлечения. В Майске был стадион в виде двух юрт, где располагались тренерские и раздевалка, позднее построили барак. Был развит футбол. Наша футбольная команда поехала в Иркутск на блицтурнир. Генерал обещал победителям бочку пива. И ангарчане выиграли!

В 1953 году Реэмир Никифоров начинает заниматься в клубе «Сибиряк» и переходит в стрелковую секцию. В пойме Китоя проходили соревнования по стрельбе. С 1964 года Реэмир Михайлович участвует в различных стрелковых соревнованиях и завоёвывает чемпионские ленточки.

В 1958 году Оргстройпроект организует поездку работников в иркутский музыкальный театр. Для 600 человек руководство заказало целый поезд. У иркутян глаза на лоб полезли.
История многолика. То, что мы знаем из официальных источников, далеко не вся история. Поэтому нам, молодым, надо почаще разговаривать с первостроителями.

1953 год – так выглядели первые городские соревнования по стрельбе (район вокзала, песчаный карьер).

Со своей дачи, расположенной в поселке Строитель, Александра БАРДИНА, мама ангарской художницы Ольги Бардиной, всегда собирала отменный урожай капусты. Ничего не выросло у нее только один раз — в 2001 году из-за июльского наводнения.

-В пятницу вечером начался дождь, — вспоминает Александра Семеновна. – В субботу днем я заметила, что с каждой минутой воды становится все больше и больше. Все соседи, кто держал во дворе скотину, погнали животных к керамическому заводу, где провели с ней под проливным дождем больше суток. Мы с мужем подняли на чердак постельное белье, насос, бытовую технику, питьевую воду. Володя предложил мне поехать домой. Однако наша дворняжка Паула отчаянно кусала за ноги, не отпуская за калитку. Я с ней на даче, на чердаке, и осталась. Ночью большая вода пошла. Шумело сильно. Складывалось ощущение, что это не дождь идет, а река мимо дома несется.

Дом Бардиных стоит в 500 метрах от Китоя. Воды в нем было выше щиколотки. У тех, кто жил на берегу, потоки воды выносили из домов окна, мебель, посуду. По Китою плыли и отдельные бревна, и целые дома. Пока одни пытались спасти свое имущество, другие плавали на лодках и собирали чужое.

Друзья Ольги Бардиной приплыли к Александре Семеновне на резиновой лодке, привезли еду и питьевую воду. Уехать с ними в безопасное место она отказалась — жалко было оставлять дом на растерзание мародерам. Женщина вспоминает:
— Когда вода сошла, вся земля в огороде была покрыта илом. Мы хоть и рыхлили её, и грязь убирали, капусту спасти не удалось. Остались овощи только в парнике, он на возвышении стоял. Никто нам тогда не помогал восстанавливать разрушенное. Даже дорогу в Строитель за 10 лет никто в прежнее состояние так и не привел!
За субботу, 7 июля 2001 года, выпала почти двухмесячная норма осадков – 130 мм (при норме 80 мм). Уровень воды в Китое поднялся до отметки 6 метров 22 сантиметра.

1-я страница газеты «Время» за 10 июля 2001 года.

[left]25 мая 1945 года 18-летнего Ивана КУЗОВКОВА, выпускника ремесленного училища города Редкино Тверской области, отправили в Германию. Слесаря седьмого разряда одели в шинель и присвоили звание старшины. Вместе с ним на завод в город Блехгаммер ехали еще одиннадцать человек. Там заканчивались работы по демонтажу нефтеперерабатывающего завода.

16 мая 1990 года начался пожар в Китое – самый страшный пожар за всю историю Городу. Огонь лишил десятки семей крыши над головой. Однако среди остовов и печных труб чудесным образом уцелело несколько домов. Пламя обошло их стороной, не тронув даже траву у забора.

Об этом нашей газете рассказал начальник части №10 Сергей РЕВЕНКО, который принимал участие в тушении этого большого пожара.

— В тот день исполнилось ровно полтора года, как я устроился на работу в пожарную часть. Привычным делом для пожарных тогда было тушить подвалы. Дома, конечно, тоже горели, но чтобы так много… К счастью, это был единственный крупный пожар в частном жилом секторе за время моей работы.

Сергей вспоминает, что при въезде в зону пожара у него возникло ощущение, что началась война.
— Черный дым до самого неба, испуганные лица людей, разрушенные дома. Были задействованы все пожарные отряды города и области. Отпускали домой только поспать – и снова на борьбу с огнем. Тушили три дня, а потом проливали территорию пожара еще неделю.

Ревенко уверен, что и тот пожар не был бы таким глобальным, если бы не человек. Кто-то бросил незатушенную спичку, кто-то не сообщил вовремя пожарным. И стихия подыграла, сильный ветер огонь подгонял.
В МЧС Городу нет точных данных о площади того пожара, но все огнеборцы, которые тушили его, утверждают, что горел весь Китой.

К сожалению, на том пожаре погиб командир отделения старший сержант внутренней службы Галифан ГИЛЬФАНОВ. Спустя год указом президента СССР за героические действия Галифана Сибагатулиновича наградили орденом Красной Звезды посмертно.

Лето 1990 года. Сергей РЕВЕНКО – второй справа.